Лекция 4

Литература Дагестана  первой половины 20 века

Каждая из национальных литератур Дагестана XXвека на каждом значительном этапе своего развития вкладывает новый смысл в общечеловеческие ценности, обогащая тем самым общечеловеческий духовный опыт. В литературах Дагестана XX века наш0ли отражение революция, кол лективизация, гражданская война, Великая Отечественная война, социализм, социалистическое отечество, повлиявшие в основном на формирование мировоззрения дагестанского народа, которое в свою очередь на каждом новом этапе развития истории и литературы наполнялось новым смыслом.

На формирование самосознания дагестанцев, как и всех народов бывшего советского государства, в течение всего столетия, как уже отмечалось выше, основное влияние оказывали духовные ценности, провозглашенные еще в XIX веке в русской и дагестанской литературе, такие понятия, как Родина, Отечество.

Как писала в свое время советская критика, вся литература Дагестана, в основном поэзия этого периода, приняла активное участие в переустройстве общественного сознания (С. Стальский, Г. Цадаса, А. Магомедов и др.).

Эти настроения в поэзии Дагестана охватили всю литературу 20-30-х годов XX в., что выразилось в таких произведениях дагестанских поэтов и писателей, как «Горской бедноте», «Сказание о чабане», «О рабочем классе» Г. Цадасы, «Три года» Р. Нурова, «Свободная Родина» Б. Астемирова, «Наставление хлеборобу» А. Магомедова, «На свержение царя», «Наша власть», «Советский Дагестан» С. Стальского, «Ударник Гасан» А. Фатахова, «Весна, пришедшая с севера» Ю. Гереева, «Начало», «Поэт» Э. Капиева, «Слова совета» Казиява Али, «Моя песня» А. Гафурова, «Татской женщине» М. Бахшиева и др.

Литература в период сталинских  репрессий.

При этом не надо забывать и то, что участие этих писателей в переустройстве сознания было предопределено идеологическим давлением «сверху», и часто дагестанская критика сознательно формировала мнение о том, что эти писатели самоотверженно служили идее социализма.

Однако теперь уже ясно, что борьба за советскую власть «оказалась драмой в истории революции», ее идей и ре волюционеров. Револю ция стала перерастать в контрреволюцию, свобода - заменяться диктатурой «олигархов». И это наложило отпечаток на развитие не только русской литературы, но и литератур всех регионов необъятного государства, в том числе и Дагестана.

Если в СССР «около двух тысяч литераторов были репрессирова ны, из них около полутора тысяч погибли в тюрьмах и лагерях», то в Дагестане новая идеология обернулась трагедией в первую очередь для дагестанских просветителей. Так как религия была названа «опиумом народа», началось истребление дагестанской арабоязычной культуры и литературы, подверглись гонениям и истреблению поэты, писатели, ученые.

Лучшие умы Дагестана С. Габиев, А. Тахо-Годи, Р. Нуров, Б. Астемиров, И. Курбаналиев, Е. Мататов, А. Акаев, Т. Бейбулатов, М. Чаринов, М. Гаджиев-Чукундалав, Б. Малачиханов. Г. Гаджибеков, А. Баширов, Б. Абдулин, Ю. Гереев, А. Шамхалов, А. Курбанов вдруг стали «врагами народа», и многовековая культура, ориентированная на духовно-нравственные ценности восточной литературы и философии ислама, стала вражеской. Это отрицательно сказалось на консолидации общества.

Подобное отношение власти к этому вопросу вызвало негодование общества. Многие горцы, рискуя своей жизнью, прятали книги на арабском языке, которые, конечно же, были не только религиозного толка. Это была и литература по восточной этике, философии, медицине, астрономии и т.д.

Как подтверждают фактические документы, «непоправимые потери понесла не только сама интеллигенция, но и национальная культура.3 марта 1937 г.было принято постановление бюро обкома партии, объявившее антисоветскими, националистическими учебники «Литературная хрестоматия» Ч.1 для 3-го класса и Ч.2 для 4-го класса на лакском языке и такую же хрестоматию для 3-го класса на кумыкском языке, составленные «контрреволюционерами» М. Чариновым и И. Абакаровым. Оба учебника были изъяты. В октябре 1938 г. Глав ЛИТО ДАССР было предложено изъять из общественного пользования и книготоргующей сети книгу «Сборник лезгинской литературы», изданный в 1933 г.на лезгинском языке. Книга была объявлена политически вредной только потому, что в ней содержались стихи и статьи, восхвалявшие разоблаченных врагов народа Н. Самурского и других. Вслед за ней такая же участь постигла сборники стихов С. Стальского, изданные в 1935-1936 гг., Н. Ханмурзаева, изданные в 1934 г., книги «Аварская литература», изданные в 1934 г., «Татские поэты», изданные в 1934 г.

Книга стихов Г. Цадасы, изданная в 1935 г., в которую вошли стихотворения на смерть С. М. Кирова, была объявлена наркомом внутренних дел ДАССР В. Г. Ломоносовым контрреволюционной и изъята из обращения. В духе тех лет крупные «идеологические ошибки» были выявлены в книге кумыкского писателя Ю. Гереева (действительная фамилия Я. Я. Сырмайс) «Весна, пришедшая с Севера».

Как отмечает С. Х. Ахмедов, «в результате всего этого идеологического суховея были начисто оголены национальные литературы. Погибли в тюремных застенках и в лагерях А. Тахо-Годи, Р. Нуров, Е. Митаров, Т. Бейбулатов, А. Акаев, М. Чаринов, Б. Малачиханов, М. Чукундалав, Г. Гаджибеков, А. Шамхалов, А. Баширов, десятилетиями томились в тюрьмах, лагерях и чудом уцелели Б. Астемиров, А. Джафаров, вернувшиеся в родные края лишь в 50-е годы. Отсидели и после длительных издевательств и пыток были выпущены на свободу еще в сталинскую эпоху С. Габиев, И.-Х. Курбаналиев, Г. Гаджиев, Ю. Гереев, А. Курбанов. Другие деятели литературы Дагестана подверглись неоправданно резкой критике и вынуждены были покинуть Дагестан. Яркий пример тому – Э. Капиев, который уехал из Махачкалы и работал до конца своей жизни в Пятигорске»

В революционные годы в Дагестане, как и в СССР, извращая идеи революции, но, успешно используя ее лозунги, новые идеологи партии подчиняли революционный энтузиазм народа своим целям и те идеи, которые были выдвинуты просветителями и революционерами, были направлены против них же и обернулись репрессиями «врагов народа».

По этому поводу А. Г. Агаев пишет: «Число жертв – «врагов» – неизмеримо возрастает в связи с разгулом репрессий в мире литературы. В органах считалось, что на Северном Кавказе, особенно на территории Дагестана, скопилось много врагов советской власти».

Это было время, когда, как отмечает Г. И. Ломидзе, «из культурного наследия многих народов изымались значительнейшие эпические произведения, в которых за печатлена история народа, его мораль, его мужество и характер, его гуманистическое мировоззрение» . Это касается и литератур Дагестана.

Лишь немногие из русских и дагестанских литераторов не поддались влиянию сталинской пропаганды. Если в русской литературе продолжали творить А. Платонов, М. Булгаков, И. Эренбург, А. Ахматова, О. Мандельштам, М. Цветаева, Б. Пастернак, Ю. Тынянов, М. Пришвин, В. Каверин и др., то в дагестанской это были А. Акаев и другие репрессированные позже писатели, которые придерживались традиций классической литературы XIX века. Их идеалы оставались прежними, несмотря на репрессии и идеологическое давление бюрократической вершины, «рукам» которой в маленькой республике очень легко было достать неугодных «врагов народа».

Большая часть дагестанских поэтов не всегда искренне верила, но вынуждено служила новой идеологии. И это очень заметно в творчестве поэтов, которых критика в свое время сознательно сделала глашатаями революции.

Но С. Стальский, Г. Цадаса, А. Магомедов при этом в силу своей ориентации на восточную поэтическую культуру, часто делали это, используя традиции восточной поэзии («Наша власть» С. Стальский, Антология Т.2.- С.178), продолжая традиции восточной поэзии и поэтики. С. Стальский (газель), Г. Цадаса (рубаи).

Это явление можно объяснить словами К. К. Султанова, который отмечает, что революция развела в стороны «две ипостаси одного творческого облика», но их «поразительное эстетическое и мировоззренческое несовпадение» вынесли за пределы возобладавшего представления об изна чальной цельности творческого пути поэтов.

То есть, К. К. Султанов имеет в виду «искусственную», «идеологизированную схему», которая отменила подлинное содержание, и внутренние противоречия творческого пути дагестанских поэтов начала XX века. Новый «историко-литературный диагноз» предопределил «пере лом творческого сознания», потому, что «степень и масштаб интеграции дореволюционных поэти ческих установок в системе идеологических требований ока зались столь значительными, что в корне была пресечена сама возможность постановки вопроса о "двух Стальских", о "двух Цадасах». Сложность заключалась в том, что поэтическая мысль «на самом деле простиралась над элементарной необходимостью приспосаб ливаться»

Именно поэтому исследователь К. К. Султанов видит необходимость «прочтения ис тории с высоты современного понимания, когда за реконст рукцией менталитета открывается ценностно-смысловой кру гозор героя и эпохи, реальная сложность человека в нацио нальном мире и национального мира в человеке»

А в то время заданная идея «с верху быстро доходила как директива партии до всех регионов и сбивала литературу», в том числе и дагестанскую, с настоящего пути развития, принуждала многих поэтов и прозаиков подогнать литературный материал под партийные лозунги.

Очень заметно то, как под нажимом идеологии поэты часто утрачивали свободу духовных поисков. И это наглядно видно, когда сравниваешь произведения таких поэтов XIX века, как Е. Эмин, 

Али-Гаджи из Инхо, О. Батырай, И. Казак, с творчеством С. Стальского, 

Г. Цадасы, А. Магомедова. Достаточно привести в пример два стихотворения Е. Эмина «Что чему подходит» и стихотворение С. Стальского «Что к чему» Если у Е. Эмина провозглашаются общечеловеческие ценности, то у С. Стальского они сужаются до тракторов, лопат для рабочих и правительства, которому «простой рабочий с лопатой подходит превосходно».

Рассматривая этот период сегодня, в начале нового века, можно увидеть, что с основной идеологической задачей, поставленной перед дагестанской литературой в XX веке (воспеть революцию, социализм, Ленина, Сталина, коллективизацию, просвещение, особенно просвещение женщины), она достаточно плодотворно справилась. И все же лучшими оказались не те произведения, которые выполняли идеологическую задачу, а те, которые раскрывали темы добра, любви, прошлого, темы становления нового сознания (Г. Цадаса «Сказание о чабане»), где главным героем стал человек нового времени. Можно заметить, что даже при жестком административном вмешательстве, волевом установлении единообразия во взаимодействии литератур, во внутринациональной, внутрирегиональной, общелитературной проблематике, образно-изобразительных средствах, поэты и прозаики упорно противодействовали этим явлени ям и стремились одновременно и к сохранению, и к обновлению национальных художественно-эстетических традиций и духовной интеграции народов Дагестана.

Читая сборники произведений разных поэтов, особенно антологии дагестанской поэзии того времени, можно заметить, как сильно влияла идеология на творчество поэтов и писателей, но исподволь дагестанские поэты и писатели настойчиво пытались понять новое время, новую идеологию, искали оправдания, доказательства ее преимущества, пытались постигнуть и раскрыть характер своего современника. Многие из них создали замечательные, талантливые произведения (С. Стальский «Думы о Родине», Г. Цадаса «Уроки жизни», Б. Астемиров «Песня ласточки», Э. Капиев «Поэт» и др.).

Но все же замена классических идеалов восточной культуры и русской классической литературы идеалами новой идеологии проходила под большим прессингом партийной цензуры, и поэтому отступление от исторической правды привело как русскую литературу, так и дагестанскую, к процессу романтизации действительности (С. Стальский «Сбылись наши сны», Э. Капиев «Начало», Г. Цадаса «Водопровод в ауле Цада», З. Гаджиев «Мой аул», Р. Нуров «Встреча» и др.).

Но многие дагестанские писатели настолько увлеклись романтикой революции и гражданской войны, что революционные идеи и борьба значительно и надолго определили пафос многих произведений дагестанской литературы первой половины XX века (Ю. Гереев «Весна, пришедшая с Севера», М.-С. Яхьяев «Три солнца», Муса Магомедов «Месть» и др.).

Как и в русской литературе В. Маяковский, М. Горький, Д. Фурманов, Вс. Вишневский, многие дагестанские писатели (Ю. Гереев, А. Салаватов, Э. Капиев, С. Габиев, А. Гафуров, З. Гаджиев и др.) увлеклись романтикой новой идеологии, воспевали борьбу революционных масс, и «мы» в поэзии Дагестана звучало чаще, чем «я».

Наиболее популярной темой в литературе Дагестана этого периода стала тема коллективизации. Горцы, многие века, жившие своим укладом жизни, занимающиеся целыми селами разными ремеслами, должны были в корне поменять образ жизни, стереотип мышления, уже генетически переходившие из поколения в поколение художественные вкусы и привязанности, влиявшие на формирование ценностного сознания, и стать членами сельскохозяйственных коллективов для выполнения спущенных из Москвы планов.

И если в России это больше коснулось крестьян-единоличников, то в Дагестане не нужно было объединять ремесленников в коллективы, их села уже представляли собой единые коллективы, производящие художественные ценности. Речь идет о разрушительной силе, которая ломала нечто большее, чем уклад жизни, - те духовные и эстетические ценности, которыми не только жили веками дагестанские златокузнецы, ковровщицы, ремесленники, крестьяне, но и духовно обогащались и бережно хранили, передавали эстетические секреты своего мастерства другим поколениям и вдохновляли многих поэтов и певцов.

Многие поэты Дагестана прославляли коллективный труд, взламывающий вековые устои жизни, перевоспитывающий людей, изменяющий их мировоззрение (С. Стальский «Я буду петь большевиков», Абдулла Магомедов «Женщины на поле», С. Габиев «В народ», «Безумец», Э. Капиев «Начало» и др.), где новое борется со старым и побеждает, и отступления от исто рической правды выражались в подчинении повествова ния вымышленной остросюжетной схеме: бедные дагестанские крестьяне стремятся в колхоз, середняки сомневаются, но под влиянием сельских активистов и политически подкованных рабочих из города начинают с энтузиазмом объединять имущество и вступать в колхозы. Модель, хорошо известная нам из школьной программы по русской литературе советского периода, когда в стране миллионы школьных сочинений писались на тему: «Образ Давыдова» и т.д.

Против этого выступают кулаки и белогвардейцы, которым была объявлена непримиримая война. В начале это казалось вполне закономерное, увлечение многих писателей романтикой рево люции и гражданской воины («Левый марш» В. Маяков ского, «Россия, кровью умытая» А. Веселого, «Чапаев» и «Красный десант» Д. Фурманова, «Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневского и др.), и революционный подъем масс, обусловили пафос всех этих произведений. Это привело к тому, что многие конкретные факты и де тали оказались на втором плане, что было удобно для идеологии того времени.​

​В многонациональной литературе России этого периода школа В. Маяковского и М. Горького была освоена поэтами нового поколения с большим энтузиазмом, о чем свидетельствуют и произведения А.-В. Сулейманова, А Аджаматова, С. Абдуллаева, Ю. Хаппалаева, К. Меджидова, Б. Митарова и др., созданные в этот период.

Однако в дагестанской литературе были еще сильны традиции восточной поэтики, и творческое освоение поэзии Маяковского не стало определяющим для ее развития, хотя, искусственная поэтизация строительства социализма в Дагестане и коллективизация заняли прочное место, как заданный духовно-нравственный ориентир литературы.

Как мы уже отмечали, многие произведения дагестанских авторов тематически перекликались с произведениями русской литературы этого периода (роман М. Шолохова «Поднятая целина»).

Наиболее ярким примером может служить роман М. Хуршилова «Сулак-свидетель», который в первоначальном виде являлся романом в стихах. Он был написан автором, воодушевленным романтикой революции и социалистических преобразований, но по настоянию редактора издательства был переделан в прозаическое произведение.

Этот пример лишний раз доказывает, что дагестанская литература этого периода в основном была литературой романтического плана. Подчиняясь политическому влиянию и отрываясь от реальной жизни, проблем подлинно го социального развития и обновления общества, романтическая литература отвлекала читателей от действительности, подменяла истинные духовные ориентиры вымышленными, часто призывала к неосуществимым идеалам.

Романтизация действитель ности привела к «шлифовке» и затушевыванию подлинных трудностей советского народа, что породило чрезмерную идеализацию социализма и значительно повлияло на формирование мировоззрения. Враждебными советской власти оказались целые классы и народы. Это разрушительно сказалось на «духовной консолидации» многих народов СССР.

С другой стороны, обращаясь к идеям револю ции и к теме гражданской войны, овеянным романтикой герои ческого времени, литература воодушевляла на подвиги и сплачи вала людей.

Обращаясь к традициям героических песен, к легендарным героям, дагестанские поэты сплачивали народ, звали его к подвигу, поднимали на борьбу со старыми устоями.

Часто такая романтизация скрывала подлинную жизнь дагестанского народа и, если охарактеризовать ценностные критерии и ориентации литературы этого периода, она выразилась в стремлении художественной мысли дагестанских поэтов и писателей к героическому и возвышенному и в обращении в общероссийской литературе 30-60-х годов к теме индустриализации («Цемент» и «Энергия» Ф. Гладкова, «Время, вперед» В. Катаева, «Соть» Л. Ле онова, «Гидроцентраль» М. Шагинян и др.).

В дагестанской литературе внимание писателей к данной тематике было обращено в произведениях: «Огни» М. Сулейманова, «Медовые скалы» А. Абу-Бакара, «Лезгины» А. Агаева, «Гроздья винограда» М. Бахшиева, в которых основным нравственным ориентиром стал образ рабочего, труженика, самоотверженного и целеустремленного.

В этих произведениях противопоставление прош лого и настоящего, старого и нового захватило дагестанских писателей, проявилось в насыщенности их произведений острыми конфликтами и привело к появлению драматических сюжетов, лиро-драматических поэм широкого эпопейного плана (Аткай Аджаматов «Сотав и Рашия», А.-В. Сулейманов «Победа любви»). И эта тенденция дагестанской литературы сохранилась до 80-х годов XX века.

Литература, как и другие виды духовной деятельности, способна проводить новые идеи, а иногда и открывать новые возможности человека. Ее специфическим свойством является то, что формы выражения этих новых идей разнообразны и имеют возможность нести новую информацию и, как уже отмечалось выше, заново открывать общепризнанные нормы жизни людей, переосмысливать и вновь утверждать общепринятые морально-нравственные законы как духов ные ценности. Это формирует нравственное сознание читателей, обогащая их духовность.

Здесь особенно важную роль сыграло увлечение дагестанских писателей переводческой деятельностью в XIX и на протяжении всего XX века. Этот процесс имеет непрерывное развитие от творчества классиков дагестанской литературы М.-Э. Османова, Г. Гузунова, Г. Саидова, классикой дагестанской советской литературы Г. Цадаса, Ю. Гереева, Э. Капиева, до современных поэтов и писателей, таких как: Р. Гамзатов, Ю. Хаппалаев, Б. Магомедов и др., которые в разное время обращались к переводу творчества А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ш. Руставели, В. Шекспира, внеся тем самым бесценный вклад в процесс интеграции мировых ценностей в дагестанской культуре.